Мыло самое разное: и в брусках, и в красивых глиняных горшочках, и даже в бумажных пакетиках нашлись мыльные стружки для ванны! А вот шампуня, увы, нет. Для мытья головы всё то же мыло, только в качестве бонуса к ним идут полотняные мешочки с наборами трав, которые следует заваривать для ополаскивания волос. Причем каждый мешочек украшает листочек с указаниями: «для живого блеска», «для нежно-золотистого цвета», «для густоты», «для быстрого роста» и прочее.

Алла Николаевна только фыркнула тихонько, рассматривая эти рекламные слоганы. Магистр Туркин тотчас принялась бегать вдоль рядов, восхищенно ахая и снимая с полок все, до чего могли дотянуться её руки. Однако госпожа Фиркин прошла мимо полок, словно не замечая их. Специально для нее девушка с косичками выставила на прилавок несколько очень простых керамических баночек лаконичного дизайна. Опытный взгляд Аллы Николаевны уловил в этих скромных сосудах гораздо больше, чем во всех сверкающих стекляшках на витринах, и мастер не удержалась, подошла ближе, поинтересовавшись:

– Это тот самый волшебный крем? А чем он отличается от остальных?

– Эльфийская косметика, – снисходительно улыбнулась продавец, – нам доставляют из самого Светлого леса и не больше пятидесяти флаконов в месяц.

“Кто-то держит монополию и весьма эффективно поддерживает интерес к своей марке,” – подумала женщина и уточнила:

– А сколько стоит одна баночка?

– Десять золотых за простой крем, пятьдесят – за магический и сто – за антивозрастной! – выпалила девчушка, указывая поочередно на большую банку, среднюю и совсем крохотную.

Вспомнив, сколько она здесь получает в месяц, мастер-библиотекарь мысленно ахнула и потеряла интерес к элитной косметике. Вот мыльных стружек для ванны, пожалуй, стоит купить и пару мешочков с отварами для волос тоже. Конечно, после вмешательства Флоры и нового лекаря ее внешность стала во много раз лучше того, что было даже в ее «земные» двадцать лет. Да и опыт, умение одеваться и укладывать волосы придавали шарма обычной внешности, но какая женщина откажется от попытки сделать лучше то, что и так хорошо?

Уложив покупки в корзинки, дамы двинулись дальше: магазин тканей, шляпный, затем лавочка, в которой шили перчатки, мастерская по изготовлению зонтов, сапожный магазинчик в подвале и роскошная, увешанная зеркалами парикмахерская, где строгий мастер, установив ширму, полчаса хлопотал над госпожой Фиркин, но она встала с его кресла ровно такой же, какой была. Бытовичка тоже с интересом рассматривала прилавки, делясь с Аллой Николаевной своими наблюдениями.

– Я еще не имела возможности пройтись по этим улицам, слишком уж далеко они от Академии. Одинокой женщине опасно выходить за пределы аристократических кварталов. Надежнее иметь покровителя-мужчину, который будет платить за все, водить Вас на прогулки, развлекать и защищать. Наш ректор, конечно, великолепный мужчина, – тут преподавательница как-то особенно откровенно облизнула алые губы и прищелкнула языком, – но он дракон! А драконы никогда не свяжут свою жизнь с человеческой женщиной. Короткие же интрижки – это так…пошло… – и она хитро улыбнулась каким-то своим потаённым мыслям.

Тут мастер-библиотекарь не могла не согласиться с ней, а бойкая дамочка все стрекотала:

– Конечно, можно присмотреться к другим мужчинам. Вот, например, ваш земляк – сущий душка! Но беден. Одно-единственное жалование – это совершенно ни о чём, согласитесь? – она вопросительно глянула на собеседницу и заговорщицки понизила тон: – Вот в Академии Артефакторики, где мне доводилось бывать, мужчины щедры к своим женщинам, потому что имеют постоянный доход помимо жалования. Изготовить один – другой артефакт не возбраняется ни аспиранту, ни профессору, а уж спрос всегда превышает предложение, – она прищёлкнула пальцами и доверительно продолжила: – Милая Алла Николаевна…

Библиотекаря перекосило. Она терпеть не могла сахарных прозвищ и нарочитых обращений. Чуяла за ними фальшь и корысть. Но собеседница не заметила её гримасы недовольства и продолжала трещать, всё больше распаляясь:

– Милая Алла Николаевна, разве может женщина с Вашими талантами и красотой прозябать в этом углу? Здесь сыро, холодно, мрачно! Здесь мужчины скупы и экономят каждый золотой, чтобы купить дрова на зиму! То ли дело на Юге! – тут брюнеточка закатила глаза, глубоко вздохнула, чтобы передать всю степень своего экстаза, а потом принялась со вкусом описывать: – Там тепло круглый год, а в некоторых долинах снимают по два урожая плодов и овощей. Там не надо тратиться на обогрев жилища, и поэтому толстых стен нигде нет: всюду шелковые ковры, тонкие ткани, блестящие стеклянные бусы… Там мужчины красивы, словно тамаринды и горячи, словно угли жаровни! Природа прекрасна, и…

– Под каждой лавкой прячется скорпион или змея, в кувшинах с водой живут лягушки, да еще поди найди эту воду, – презрительно перебила певучую речь преподавательницы кастелянша. – Ваши мужчины горазды только пить вино в тени деревьев да бряцать на саазах, а работают везде женщины. У каждого профессора по десятку родственниц-помощниц, которые делают за него всю работу, а он заседает в совете с ученым видом, – брезгливо закончила она.

– Вы…Вы все это из зависти говорите! – выпалила госпожа Туркин, и Алла Николаевна с внезапной проницательностью поняла, что бытовичка и есть одна из тех самых «помощниц».

Однако вежливость убедила мастера смолчать, а потом и вовсе сменить тему:

– Солнце давно склоняется к горизонту, не пора ли перекусить, дамы?

Госпожа Фиркин огляделась: за разговором они углубились в сплетение улиц и уже с трудом различали вдалеке башни Академии.

– Здесь недалеко есть трактир, – сказала кастелянша, словно слегка сомневаясь, – там очень вкусно готовят, но публика эээ…разная.

– Если бы Вы знали, какая публика бывает в наших столовках… – бормотнула себе под нос Алла Николаевна и заявила: – За кусок мяса с овощами и горячий чай я готова потерпеть любое соседство.

Услышав это, госпожа Фиркин быстро свернула, прошла пару узеньких переулочков и вывела спутниц на широкую улицу, с одной стороны которой стояли вычурные особняки, а с другой – солидные двухэтажные дома с лавками на первых этажах. Между двумя этими линиями домов красовалось низкое несуразное здание, обнесенное высоким забором, но имеющее широко распахнутые ворота.

– «Серый Дол», – тоном церемониймейстера произнесла госпожа Фиркин, поправляя мышино-серую шляпку, – здесь отлично готовят жаркое в горшочках!

Женщины вошли в трактир, выбрали столик, сделали заказ и принялись осматриваться, ожидая, пока принесут жаркое и напитки. Магистр Туркин проглотила обиду и опять восторженно застрекотала о прекрасном Юге. Ее слова патокой забивались в уши, так что Алла Николаевна не выдержала – резко встала и сказала, что выйдет помыть руки. Вежливый официант в длинном белом фартуке указал ей на дверь в дальнем углу зала.

Мастер не спеша добралась до трех одинаковых дверей, поколебалась и открыла ближайшую. Кладовка со швабрами, ведрами и щетками. Таак… не туда. За другой дверью оказалась темнота и лестница вниз с запахом подвала. Аккуратно закрыв и её, Алла Николаевна отворила третью дверь, обрадовалась свету, шагнула вперед, и…прямо на ее широкую юбку откуда-то сверху спикировал полосатый уличный кот!

Мявкнув, он вцепился когтями в плотную ткань и повис.

– Кс-кс-кс, – рефлекторно произнесла женщина и склонилась, отцепляя животное от подола.

– Гм, мастер-библиотекарь, – произнес знакомый голос, – что Вы здесь делаете?

– Лорд Арролл? – женщина выпрямилась и поднесла ладонь ко лбу, защищая глаза от странного свечения. – Мы зашли сюда перекусить. Долго бродили по магазинам.

– Мы? – этот голос был незнаком.

Алла Николаевна чуть скосила глаза и увидела худощавого, абсолютно лысого мужчину, скалящего белые зубы.

– Дамы из Академии, – нейтральным тоном ответила женщина, соображая, какого чёрта она вообще оправдывается.